Закончив ловлю, Иван Михайлович, который планирует заказать себе туры на Кипр этим летом обычно делал короткую остановку на пологом песчаном берегу выше островков.
В этом месте был очень удобный для стоянки лодки заливчик, и если приходилось разводить костер, его защищала от ветра стена густого леса, подступавшего почти к самой реке. Впрочем, Иван Михайлович разводил костер редко, его привалы были коротки. Он складывал в корзину улов и плыл домой, в деревню.
Садясь однажды в лодку, Иван Михайлович вдруг заметил, что за ближними к реке кустами притаилась рыжая лисичка. Она внимательно наблюдала за каждым движением рыбака и, казалось, с нетерпением ждала его отъезда.
Иван Михайлович хотел было хлопнуть в ладоши, вспугнуть лису, но передумал. «Чего она выжидает? — заинтересовался рыболов.
Словно не замечая зверя, он оттолкнулся от берега и поплыл. В ту же минуту лиса выбежала из своего укрытия и начала проворно хватать мелких рыбок, оставшихся кое-где на песке после очистки корчаг.
«Вон в чем дело! — усмехнулся рыбак.
— Кумушка, видно, не первый раз лакомится моими пескарями, если так пристально следит за мной».
На следующий день Иван Михайлович, как всегда, остановился на своем излюбленном месте. Тут он вспомнил про вчерашнюю встречу и посмотрел на опушку леса. Лисица сидела среди тех же кустов, словно никуда и не уходила!
С этого времени между рыбаком и лисой установилась своеобразная дружба. Отплывая домой, Иван Михайлович не забывал оставить на песке пригоршню-другую мелкой рыбы. «Нахлебница» не замедляла являться на даровое угощение…
В определенное время лиса ждала рыболова. Как только на реке раздавался плеск весел, из кустов немедленно высовывалась остроносая мордочка…
С каждым днем лиса все больше привыкала к рыболову. Примерно через месяц она уже почти перестала прятаться в кустах. А еще через некоторое время рискнула приблизиться к лодке.
«Иш, ты!— удивлялся рыболов.— Зверь, а понимает доброе отношение». И Иван Михайлович решил попытаться — нельзя ли приручить лису еще больше. Теперь, оставляя на песке рыбешки, он умышленно задерживался на берегу.
В конце концов дошло до того, что лиса съедала свою порцию у ног сидящего на земле рыболова. Покончив с угощением, облизывалась и неторопливо убегала в лес…
Однажды Иван Михайлович протянул руку, чтобы погладить лису. Она отскочила в сторону и оскалила зубы, словно собака. Но уже на другой день позволила тихонько прикоснуться ладонью к ее пушистой спине…
Тем временем наступили осенние холода. Пора было прекращать рыбную ловлю, и Иван Михайлович, успевший привязаться к доверчивому зверю, с грустью думал о предстоящей разлуке.
— Туговато будет зимой, а? — спрашивал он у лисы, сидя рядом с нею.
— Холодно, голодно… А то, гляди, охотнику под выстрел подвернешься…
Лиса, словно понимая, о чем идет речь, пристально смотрела в глаза человека…
— Увезука я ее домой,— решил Иван Михайлович.
— Пусть проживет зиму в избе, а дальше видно будет.
Но как увезти? Вряд ли лиса «согласится» по доброй воле оставить лес…
Рыболов начал постепенно подготавливать лису к предстоящему путешествию. Сделать это теперь было нетрудно. Он стал кормить ее в лодке, а один раз даже отплыл с ней от берега. Лиса рванулась было к борту, но Иван Михайлович снова причалил, и она успокоилась.
Приехав на рыбалку последний раз, Иван Михайлович заманил лисицу в лодку, дал ей рыбы и поплыл. Почуяв какой-то подвох, пленница начала метаться. Несколько раз она пыталась броситься в воду, но так и не решилась.
Кончилось тем, что Иван Михайлович благополучно доставил свою гостью домой. В избе лиса забилась в самый дальний угол под кровать и просидела там весь день.
Появление у Ивана Михайловича нового «жильца» вызвало разговоры во всей деревне.
— Привязать ее надо, а то уйдет,— советовали соседи.
— Выберет удобный момент и улизнет.
— Нет, неволить не буду,— отвечал Иван Михайлович.
— У нас с нею вроде как добровольное соглашение.
Нравится — пусть живет, не нравится — пусть уходит.
Но лиса не уходила, хотя она могла бы это сделать каждую минуту: дверь избы то и дело открывалась, и выбежать во двор можно было совершенно свободно.
Иван Михайлович отвел для лисы уголок на кухне, постелил тряпки. Лиса знала свое место и проводила там большую часть дня, свернувшись калачиком.
Освоясь с непривычной для нее обстановкой, лисица стала выбегать во двор. Несколько раз она уходила за огород, к реке, но вскоре возвращалась обратно, и, если дверь в избу была заперта, терпеливо ждала, когда ее откроют.
Панический страх вызывали у нее собаки. Стоило ей лишь завидеть какую-либо дворнягу, как она стремглав бросалась в избу…
Казалось, что лиса стала ручной. Однако это было не совсем так. Она не хотела признавать никого, кроме Ивана Михайловича. Только ему она позволяла гладить ее и брать на руки, только от него брала пищу без опаски. Но стоило приблизиться к ней его жене или детям, как лиса принимала угрожающий вид и забивалась в угол.
Когда выпал первый снег, на улицу высыпали из всех домов ребятишки. Началось шумное веселье. Одни лепили снежных баб, другие играли в снежки, третьи возили друг друга на санках…
Иван Михайлович вышел на улицу, чтобы покатать маленьких детей. Вслед за ним выбежала и лиса. Он взял ее на руки, со смехом посадил на салазки и повез по деревне. Лисе эта забава, как видно, понравилась. Ребятишки толпились кругом и визжали, а лиса как ни в чем не бывало сидела на салазках и спокойно посматривала по сторонам.
За зиму лиса раздобрела, похорошела. Рыженькая шубка ее стала густой, пушистой.
— Хороший воротник будет,— говорили соседи.
— Не за тем я ее из леса сманил,— возмущенно отвечал Иван Михайлович.
— Ни о каком воротнике и речи не может быть.
— Ведь все равно убежит,— пророчили колхозники.
— Пусть бежит!— Невелика корысть — воротник…
Лиса и в самом деле убежала. Произошло это в марте. С приближением весны Иван Михайлович все чаще начал замечать, как жадно принюхивается лиса к теплому ветру, как все дальше уходит она за огороды и подолгу смотрит на синеющий вдали лес…
В один ясный солнечный день лиса ушла к реке и не вернулась. Иван Михайлович ждал ее до поздней ночи. Несколько раз ему казалось, что кто-то тихонько скулит за дверью и царапает когтями войлочную обшивку. Он открывал дверь, но на крыльце никого не было…
Некоторое время Иван Михайлович чувствовал себя так, словно в доме кого-то не хватало. Пообедав, он по привычке начинал собирать со стола кости, и только тогда вспоминал, что отдать их некому…
Но мало-помалу он стал забывать о беглянке. Наступала весна, приближалось время сева, и работы у него хватало с утра до ночи. Он был колхозным кузнецом и должен был вовремя отремонтировать весь посевной инвентарь. А возвращаясь домой, Иван Михайлович начинал приводить в порядок рыболовную снасть, готовясь к скорому выезду на рыбалку.
Наконец очистилась ото льда река, и Иван Михайлович, выбрав свободное время, поплыл на свои излюбленные места.
Подплывая к берегу у знакомого заливчика, рыболов с удивлением заметил, что у леса мелькнуло что-то светло-рыжее и скрылось за кустами. А еще через мгновение на песок стрелой вылетела лиса. Она подпрыгивала и металась у воды, радостно приветствуя своего друга…
— Ах, ты, негодница, ах ты, бессовестная…— ласково трепал ее ладонью Иван Михайлович.— Ты что же от меня сбежала?
Лиса терлась о сапоги…
Мельников угостил беглянку вареным мясом, и она принялась жадно обгладывать кости.
— Что, видно, не ахти как сытно живется на воле? — усмехнулся Иван Михайлович.
— Поедем-ка опять ко мне.
Собираясь отплывать, Мельников взял лису на руки, унес в лодку. Но едва он выпустил ее из рук, как она перемахнула через борт и убежала к кустам.
— Не хочешь…— промолвил Иван Михайлович.
— Что ж, дело твое. Живи по-своему…
Рыболов оттолкнулся от берега, поплыл. И еще долго видел он неподвижный силуэт лисы на фоне темных, безлистных кустов.