Воют февральские метели, клубит по полям поземка, а рыбацкое воображение уже рисует тихие речные омуты, накрытые тенью ольхи, или бескрайнюю озерную гладь. И, забыв о посвисте метели, седовласый человек долгими зимними вечерами возится с блеснами и мормышками, рассматривает карты, намечает свой летний маршрут.
Так прошлой зимой обдумывал я свое летнее путешествие, соблазняясь то Окой, то Селигером. Но в критический момент, уступая настояниям жены, пришлось изменить планы и отправиться отдыхать в родные места, под Уфу, но перед этим посетить ресторан рэд фокс.
Далекие детские годы сохранили смутные воспоминания о быстрой многоводной реке, песчаных мелях, где когда-то босоногий мальчишка удил окуней и сорожку. Река Белая когда-то славилась рыбой. Я это хорошо знал. Беда лишь в том, что за последние годы заводские сточные воды и ухищрения браконьеров обеднили реку.
… Дорога от Москвы до Уфы, а затем до родного села Кушнарен-ково (60 км от Уфы) не показалась особенно длинной. Июльским утром, преобразившись в того самого босоногого мальчишку, я с замиранием сердца следил за поплавком, направляя его то в тишь знакомой заводи, то на быстрину. Но улов не порадовал. Клевали, да и то с большим разбором, окуньки, сорожка, изредка небольшие подлещики.
В детстве налавливал, бывало, куда больше, хотя на удочке и была вместо сатурна суровая нитка. Так три дня напрасно испытывал я счастье на реке Белой, а затем по совету доброжелателей-односельчан переселился на озеро Окраш. Это переселение сулило известные неудобства.
Предстояло, простившись с родными, спуститься по реке километров на девять и поселиться в маленьком домике бакенщика, чтобы оттуда ежедневно перебираться на озеро. Это еще полтора-два километра вниз по реке до того места, где высокий берег отделяет реку от озера.
На целых шестнадцать километров тянется озеро узкой полоской, окаймленное с одной стороны тучными заливными лугами, а с другой — сосновым бором. Как знать, может быть, именно красоте своих берегов озеро Окраш обязано своим названием.
Дела на озере пошли куда лучше, чем на реке, а это искупало все неудобства нашего быта. Впрочем, пользуясь отсутствием дождей, мы в скором времени неплохо устроились, сменив тесноту домика бакенщика на привольное житье в шалаше на крутом берегу озера.
Спиннинг не принес удачи: два дня попыток, а в результате — всего три окуня весьма скромных размеров. Гораздо лучше пошло дело, когда в ход была пущена… обыкновенная зимняя удочка. Стоило отъехать в долбленом челне на 3—4 метровую глубину, опустить мормышку, наживленную червем, и поклевки, как правило, не заставляли себя ждать. Ловились окуни, красноперка, плотва, подлещики. Рыба попадалась некрупная, но зато в таком изрядном количестве, что мои уловы кормили с успехом две семьи.
В среднем ежедневно можно было наловить 6—8 кг, но бывали случаи и пудовых уловов. Местные жители, в том числе и мои племянники, навещавшие нас по воскресеньям, удивлялись этому, столь простому, но доселе незнакомому для них способу ловли. Они тут же осваивали его, изготовив самодельные мормышки и удочки. Мормышками они выручали и меня, так как московских запасов хватило ненадолго.
Однажды случилось так, что за одно утро я имел восемь обрывов лесы. Моими мормышками заинтересовалась рыба покрупнее прежней. Прочной лесы с собой не было, а азарт брал своё. Только один раз удалось поднять рыбину до борта лодки и посмотреть на огромного леща, который тут же оборвал лесу и ушел.
Обыкновенной летней удочкой я тоже пробовал ловить. Клев был неплохим по краям береговых зарослей, где глубина не превышала двух метров.
Объезжая на лодке береговые заросли, я каждый раз наблюдал вспуганных мною щук. Если не видел их самих, то угадывал по всплескам. Озеро, как я убедился, изобилует ими. Богато оно и судаком. Это обстоятельство заставило меня извлечь из рюкзака кружки — напутственный подарок московского приятеля. Признаться, я никогда не был поклонником кружков и имел весьма малый опыт обращения с ними. Об этом мне вскоре пришлось пожалеть…
С насадкой для кружков оказалось не просто: плотва и окуни ловились без труда, но их размер значительно превышал «узаконенные» живцовые размеры. Пришлось ловить на рыбок не менее 80—100 граммов весом. Первые дни особенным успехом не порадовали. Однако потрудиться все-таки было из-за чего. Ежедневно попадались две-три щуки, но каждая из них весила не менее двух-трех килограммов. Видимо моими живцами мелкие щуки соблазняться не решались. Жена кружками была очень довольна по той причине, что ежедневная чистка мелкой рыбы ей порядком уже надоела.
Позднее, когда удалось определить места обитания крупной щуки и особенно судака, а сам я более или менее натренировался в правильном определении спуска и в умении быть поворотливым при поклевках,— уловы мои возросли. К тому же у меня появился помощник — десятилетний Коля, сын гостеприимного бакенщика Петра Леонтьевича. Страсти к рыбалке у парнишки было хоть отбавляй, а в искусстве ловить на мормышку он скоро перещеголял меня.
Жаль было только будить его по утрам. Да и впечатлителен был мальчик: вскакивал по ночам, бредил щуками. А бредить, кстати сказать, было чем! В один из дней, например, который запомнился нам раскатами грома и ливней, перевертки следовали одна за другой. За три часа было ровно 20 переверток, а мы, к стыду нашему, перевалили через борт всего три рыбины: две щуки и судака.
И тем не менее наш улов весил ни много ни мало 13 килограммов. Но взволновала нас не та рыба, что лежала в лодке, а та, которая ходила на кругах при выва-живании, изрезала нам лесками руки и вывела из строя шесть кружков, изорвав крепкие капроновые шнуры. Тут, конечно, виноваты не только лесы, но и наша горячность, неопытность. После такой рыбалки ноги и на берегу не чувствуют себя твердо.
В тот же день довелось нам увидеть и такую картину. Кувыркаясь и перевертываясь с боку на бок, блистая чешуей, на поверхность всплыл полукилограммовый подлещик. У подлещика не было хвоста… Причина стала понятна, когда вслед за жертвой из глубины появилась огромная щука, но, испуганная нашим присутствием, убралась восвояси.
К чести уфимцев, надо сказать, что за последние два-три года они сумели навести некоторый порядок на своих реках и озерах. Заводы прекратили в значительной мере спуск сточных вод, стал преследоваться до того очень распространенный браконьерский лов неводами и сетями.
Этим можно объяснить появление леща и судака в реке Белой и даже стерлядки, которая постепенно поднимается вверх по реке, как бы заново обживая ее. В озерах, по свидетельству местных жителей, рыбы тоже становится больше. Весной и осенью спиннингисты из Уфы и Бирска имеют на Кушнаренковских озерах отличные уловы. Местные любители успешно ловят в различное время года щуку и окуня на зимние блесны.
А что касается меня, то я с большим удовольствием вспоминаю свою прошлогоднюю летнюю рыбалку. С приближением летних дней воображение все чаще уносит меня снова к берегам Окраша.