Четвертый день живем мы на берегу Усин~ ского отрога Куйбышевского ,моря, и нет у нас желания двигаться дальше, настолько хорошо в этих местах. Погода тихая, жаркая, будто на заказ. Теплый ветерок еле шевелит листьями деревьев, изредка усиливая свои порывы. Раннее утро и вечер у нас заняты рыбалкой, а днем мы отдыхаем, купаемся бес-счетйое число раз, благо вода куда теплее, чем на Волге, а главное удивительно чиста. Залезая в воду, не приходится разгонять с ее поверхности сизую пленку нефти. Здесь ее и в помине нет.
Свою палатку мы поставили на месте, о котором только можно мечтать. Справа красивая бухта — бывший овраг. Она извивается далеко в глубь берега. Берега бухты крутые, вода под ними темная. Слева метров на двести тянется полузатопленный лес. Здесь рыбы, пожалуй, еще больше, чем в бухте. Прямо перед палаткой песчаный пляж. Лодка стоит у входа в бухту, где настолько глубоко, что наш «Иртыш» причаливает, будто пароход к пристани.
Мы наслаждаемся природой и не перестаем удивляться, что такие замечательные места по существу пустуют. Кроме лагеря физкультурников, состоящего из пяти палаток, расположенного за затопленным лесом, никого не видно на добрый десяток километров.
Освоившись с местом, мы единодушно решили, что лучших условий для подводной охоты не сыщешь. 54 миллиарда кубометров воды, покрывающей площадь в 6500 квадратных километров! Для нас это настоящий «голубой континент»,такой же необъятный, как любое море. Ведь для того, чтобы облазить под водой все доступные уголки Куйбышевского водохранилища, не хватит человеческой жизни, как не хватит ее и на обследование Черного или Средиземного морей, так в чем же разница? Впрочем, мы не задавались целью объять необъятное, а скромно ограничились отрезком .берега теплого Усинского отрога.
Право открыть сезон подводной охоты мы единодушно предоставили владельцу ружья, самым же удобным участком для этой цели нам показалась бухта. Гена тотчас надел маску,- ласты довольно грубого устройства и, зарядив ружье стрелой сантиметров в девяносто длины, полез в воду.
— Помни главное правило,— напутствовали мы Геннадия,— плавай на такой глубине, чтобы дно было видно, рыба у дна держится. Ныряй только тогда, когда увидишь рыбу, да не спеши стрелять, подплывай близко, а то промахнешься.
— Сам знаю,— бурчит охотник, вставляя в рот конец эбонитовой трубки с резиновым загубником, и, онемев с этого момента, плюхается в воду. Он плывет вдоль берега, погрузив голову в воду.
С крутого берега, по которому тихонечко идет остальной экипаж «Иртыша», прекрасно видны все движения Гены. Рыба видит его не хуже нас и преспокойно уходит подальше. Во всяком случае, Гена проплыл полбухты, «застывал на месте, вглядывался в глубину, подплывал к затопленным кустам, присматривался под берег, где тоже могла затаиться рыба, но не сделал ни одного движения, по которому мы могли бы догадаться, что он напал на след «зверя». Чем дальше в бухту он заплывал, тем вода становилась зеленей. В лучах просвечивающего воду солнца видно, что она насыщена мириадами мельчайших крапинок, сливающихся в один зеленый фон.
— Вода цветет, не будет в бухте рыбы,— заметил один из нас.
— Почему не будет? — возразил другой…— Я читал, что некоторые виды рыб питаются мелкими водорослями, от усиленного размножения которых создается цветение воды.
— Разве только сорожка да золотой карась, а для остальных рыб планктон служит кормом, лишь пока они слишком малы, чтобы хватать другую пищу. При таком цветении воды, как здесь, вся крупная рыба из бухты давно ушла. Водоросли попросту мешают ей дышать, а на мальков охотиться с ружьем не станешь.
— В Советском Союзе, кажется, есть лишь одна рыба, которая и во взрослом состоянии питается фитопланктоном.
— Мелочь какая-нибудь,— предположил я.
— Мелочь!.. С нашего леща размером.*Между прочим и формой толстолоб (эта рыба называется толстолоб) похож на леща, только поуже и поголовастей. Водится эта рыба в реках Китая и в Амуре, а достигает метра длины и порядочного веса.
— И такая большая рыба глотает еле заметные водоросли? — удивился я.— Да она их и не почувствует!
— Еще как почувствует. Эта рыба сначала отцеживает планктонные водоросли, пропуская через жаберные тычинки, сросшиеся в своеобразную сетку, затем спрессовывает их плоскими глоточными зубами и только после этого глотает. У толстолоба есть еще одно интересное свойство: испугавшись стука мотора или тени от лодки, он выпрыгивает из воды и пролетает по воздуху несколько метров. На Амуре бывали случаи, когда маленькие нанайские плоскодонные лодки тонули под тяжестью вспрыгнувших в них толстоло-бов. Водники частенько подбирают там толстолобое с палубы катеров и даже пароходов.
— Вот это рыбка! — восхитился один из нас.— Почему же ее к нам, в Куйбышевское море, не переселят? Зелени здесь полно, ешь на здоровье да попрыгивай прямо в лодки рыбакам.
— В 1958 году с Дальнего Востока привезли 75 тысяч годовичков толстолоба и белого амура. Их выпустили в море около Казани. Белый амур — рыба, похожая на сазана…
— Генка нырнул, смотрите,— перебил я.— Вон круги расходятся у пня, что из воды торчит.
Увлекшись разговором, мы стояли на месте, и Гена уплыл довольно далеко. Мы галопом бросились к тому месту, где он скрылся под водой, надеясь увидеть интересную сцену в прозрачной воде. Однако, когда мы добежали до подводного охотника, тот уже вынырнул, выдернул изо рта трубку и, задыхаясь, прохрипел:
— Держите, держите, уйдет!
— Да чего держать-то? — с двухметровой кручи наклонились мы. Гена уже стоял по грудь в воде; обе его руки были скрыты под водой.
— Да разве не видите,— сома подстрелил! Ой, черт, как тянет!..
Только теперь мы догадались вглядеться в зеленоватую глубину и увидели ружье, еле удерживаемое охотником. От ружья тянулась вглубь тонкая бечева, привязанная к стреле. Она ходила из стороны в сторону. Мы все разом попрыгали в воду.
Геннадий, крепко сжимая в руках ружье, медленно двигался вдоль берега к пологому,месту. Мы принялись подавать ему советы. Один из нас для перестраховки тоже схватился за ружье. Другой дернул за бечеву, чтобы хотя бы увидеть сома, но не тут-то было. Его так мотнуло, что он йе устоял на ногах и окунулся с головой. В конце концов мы выволокли скользкую головастую рыбину с маленькими глазками и шевелящимися усами на берег и оттащили подальше от воды. Наш подводный охотник сиял, словно новенький медный пятак. Да и было от чего сиять! Метровый сомище лежал на песке, поводя жабрами, разевая широкую пасть и пошевеливая сильным хвостом. Стрела с зазубренным наконечником ударила с такой силой, что пробила сома насквозь, почти у самой головы.
«Как это ты его?» «Там глубоко было?» «Близко он тебя подпустил?» — набросились мы с вопросами на счастливого охотника. Тому, что он рассказал, трудно было поверить, если бы не лежащий на берегу сом. Оказывается, проплывая вдоль берега, Гена видел много рыбы особенно у кустов, но все это была мелочь — со-рожняк и густера. Мелочь подпускала его к себе буквально вплотную, но Гена упорно выискивал более достойную цель.
Возле пня большого тополя, где глубина была всего каких-нибудь два метра, на светлом фоне дна Гена увидел темное пятно. Из-v за зелени вода здесь была не столь прозрачна, как у входа в бухту, поэтому охотник подумал, что это лежит валежина. Но, когда он проплывал над «валежиной», она шевельнулась и пошла вслед за ним. Вначале Гена даже не заметил этого движения, но, увидев, что «валежина» упрямо не желает от него отставать, сообразил, что это крупная рыба. Недолго думая, он нырнул чуть ли не отвесно, выставив перед собой ружье. Сом замер на месте, еле пошевеливая грудными плавниками. Теперь-то Гена хорошо различал сома, который показался ему огромным.
Гена даже сознался, что у него появилось желание удрать подобру-поздорову, пбскольку он слышал в детстве, что сомы заглатывают людей, но, устыдясь этой мысли, пошел в атаку, ткнул концом стрелы, торчащей из дула ружья, в сторону сома и тут же спустил курок. Он не стал дожидаться, когда рыбина начнет биться, а сразу же вынырнул и поспешил к берегу. Удивительнее всего, что пораженный стрелой сом стал бешено тянуть только тогда, когда охотник уже стоял на твердом месте и на помощь ему пришли мы.
Слух о поимке сома-великана произвел переполох в соседйем стане физкультурников. В наш лагерь началось паломничество крепких, загорелых парней и девчат, одетых в трусики и купальные костюмы. Они недоверчиво осматривали сома, тыкали пальцами в рану, оставленную стрелой. Гена в десятый раз рассказывал все перипетии охоты, объяснял устройство маски и ружья.
Кончилось тем, что, разрубив сома пополам, мы отдали большую часть вместе с огромной головой физкультурникам, а хвост оставили себе? Геннадий уверял, что соминая махалка очень вкусна, особенно у сома собственной поимки.