Мне немало пришлось побродить по притокам Калымы и Индигирки с удочкой в руках. Хороши эти северные суровые реки, хороши их перекаты, глубокие омуты у прижимов, протоки, пойменные озера. Как не похоже здесь все на наши привычные места! Кругом лиственница и лиственница. Только на островах и у берегов увидишь старых знакомых — серебристого тополя и лозу.
Летом, когда зеленеют и лиственница на приречных долинах, и тополь на островах, и стланник на сопках, кажется, что вы находитесь в сплошном зеленом море. Но пройдете еще несколько километров, долина реки сузится, один из берегов станет высоким, отвесным, сложенным из мрачных камней. Река, прижатая горой, ревет и бушует, уже нет зеленого моря, перед вами лишь веющий холодом прижим.
Так и чередуются широкие долины с крутыми горловинами, так и меняется лицо рек, их характер и поведение. То они широкие, спокойные, то разделяются на массу протоков и проточек с многочисленными островами между ними, то становятся узкими, бурлящими потоками, где вода легко играет пудовыми валунами.
В паводки маленькие ключи и речушки превращаются в широкие, бурные, бешеные реки, по которым плывут огромные лесины и уродливые, напоминающие морские чудища коряги… Паводки здесь сильнее не весной, а ближе к осени, в августе, когда к воде от непрекращающихся дождей добавляются подпочвенные воды от оттаявшей вечной мерзлоты.
А ледостав! Тут он начинается не с поверхности воды, а со дна. Смотришь на дно, а там на каждом камне налипла ледяная каша — шуга. Когда ее наберется много, она поднимается на поверхность и устремляется по реке, пока не прижмется к какому-либо выступу берега, где сильный мороз скует все воедино и положит начало ледоставу.
Заполняя все зеркало реки, шуга с каким-то таинственным шуршанием и шипением непрерывно идет и день, и два. А встанете в одно утро, глянете на реку, она уже и застыла. Все теперь неподвижно на ней. Только кой-где остались неза-мерзшие оконца, через которые виднеется черная, как тушь, вода.
Реки становятся надолго — с конца октября по конец мая. Толстый лед вырастает на них, и если глубины невелики, то замирают они на всю зиму, промерзая насквозь. Захотите напиться — кладите лед в котелок, воды не ищите. Не перезимовать здесь никакой рыбе. Уходит она до весны в большие глубокие реки.
Весной появляются на льду маленькие струйки воды: собравшись вместе, они образуют поток, который обязательно прижмется к берегу, где, работая вместе с солнцем, прорежет лед и отдаст свою воду реке. Много их, таких помощников, у нее. Набухнет вскоре скованная река, поднимет и с шумом разломает свой ледяной панцырь.
Долго по реке будет плыть лед в сторону моря. Но по пути он потемнеет, расколется на тонкие синие иглы и растает. Очистятся реки, пойдет рыба кверху. Самая большая — до своей границы, средняя — до своей, а всякая мелкая — в маленькие речушки и ключи.
Привычные к суровым условиям рыбы выбрали эти реки и речки для своего обитания. Не выжить здесь ни толстому линю, ни храброму жереху, ни копушке-карасю… Рыболову, впервые приехавшему сюда из средних широт и европейских долгот, приходится все начинать сначала.
И не раз помянет он недобрым словом наших ученых ихтиологов. Возьмет рыболов первую попавшуюся книжку о рыбе, желая найти что-либо если не о способах лова, то хотя бы о том, кто тут водится, и не найдет. Таймень, нельма, ленок, хариус — эти упоминаются. А вот о гольце, серуке и других рыбах — ни слова. Надо расспрашивать у местных рыбаков-якутов, но на беду мало кто из них ловил на крючки — все больше «мордами». Но все же от них и я узнал о тех основных рыбах, на которых может рассчитывать удильщик.
В первую очередь это — хариус, за ним ленок; затем — налим, серук и «каталка», щука, таймень, нельма; в больших озерах красавец голец, по-местному — красная форель и в любом мало-мальски глубоком озерце — гольяны.
Особенно заинтересовала меня «каталка». Как ее правильно назвать, я до сих пор не знаю. Это красивая, в крупной чешуе круглая рыба, если смотреть на нее сверху, со стороны спины. Стоит перевернуть ее, как бросится в глаза безобразный рот. Он находится далеко от носа, губы толстые и светлые, напоминающие присоски. Это явно донная рыба. На крючок она почти не ловится. Местные рыболовы прозвали ее «каталкой»; по их мнению, она не плывет, а катится по дну. В морды эта рыба, особенно осенью, попадает в большом количестве, составляя на отдельных речках основной улов. Искал я про эту рыбу у Брэма. Судя по описанию, она относится к разновидностям сигов.
Мало известен рыболовам и серук. Это также красивая рыба, напоминающая подуста. Рот у нее маленький и, так же как у подуста, отнесен от острого носика. Этой рыбы здесь много. На крючок она попадается только со дна на червя или ручейника. Из старых знакомых я тут встретил только налима и щуку. Остальных увидел впервые. Эти мои первые познания о рыбах очень мало помогли при выборе способов охоты на них.
Как, чем и на что ловить? Немало пришлось походить и понаблюдать, пока я достаточно близко познакомился с хариусом, ленком и серуком. Остальные рыбы ловились очень редко. Мне так и не пришлось как следует повоевать с крупным тайменем (все попадались мелкие!), а вот ленка хорошо узнал.
Но первое место в моих рыболовных занятиях принадлежало вездесущему хариусу: нет такого ключа, куда бы он не зашел весной. Попадались рыбы и до килограмма весом, ловились и стограм-мовичкк* Хариус настолько широко распространен, что первое время казался здесь единственным представителем рыбьего рода. Но вскоре это представление изменилось. Неожиданная поимка на кузнечика килограммового ленка дала понять, что он является достойным конкурентом хариусу.
Для полноты картины нужно сказать, что рыболова ждет некоторое разочарование в описываемых районах (притоки Индигирки и Колымы). Причиной этохму послужат не «количественные показатели» рыбной ловли, а «качественные»: откровенно говоря, мне нередко надоедало вытаскивать одних лишь хариусов, и больших и маленьких. Это не раз заставляло меня бросать отличные места и бродить по реке в поисках другой рыбы
Хариус. Любитель стремительных горных рек с прозрачной прохладной водой, хариус часто избирает местом обитания озера. Мне пришлось жить у озера, носящего официальное название — Озеро танцующих хариусов. Оно полностью оправдывалось это название: хариуса в нем было — не счесть.
Как-то осенью наблюдал я изумительную картину — возвращение хариусов на зиму в озеро. Очень мелкий ключ, по которому они поднимались, можно было легко перешагнуть, но он изобиловал маленькими порогами и водопадами, и рыбы, настойчиво преодолевая эти препятствия, двигались вверх.
Красивейшая это рыба! Таким шелковистым, упругим и сильным спинным плавником, как у хариуса, не может похвастаться ни одна другая рыба. Он строен и изящен, когда не торопясь прогуливается под нависшими над тихой глубокой заводью лозовыми кустами в надежде на неосмотрительность кузнечика, стрекозы или слепня.
А сколько в нем силы и ловкости! Вот он стоит под перекатом, прижавшись к обкатанной булыжине, и еле заметными движениями плавников удерживается на месте, где скорость течения воды валит с ног человека. Но стоит какой-либо добыче появиться на поверхности воды, как стремительным броском он окажется наверху и, схватив ее, тут же опустится на прежнее место.
Способность хариуса менять окраску в зависимости от цвета дна и берегов сильно помогает ему как при нападении, так и при защите. При всем этом хариус очень осторожен. Он обладает прекрасным зрением и острым слухом. Стоит задеть сапогом камень, даже на значительном расстоянии от берега, как он подастся вглубь.
С первых дней после ледохода до появления шуги хариус клюет одинаково хорошо, но в зависимости от погоды, от горизонта и состояния воды, от периода лета и даже суток он меняет места своего пребывания, а это, в свою очередь, заставляет изменять не только места ужения, но и способы лова и насадки.
Неудачи при ужении можно объяснить только перекочевкой хариуса или неподходящей к сезону насадкой.
В начале весны, когда вода сильно загрязнена, хариуса лучше всего искать в устьях ключей с чистой водой.
Заходит он и в мелкие протоки и держится на мелких перекатах, где, благодаря незначительной глубине, даже загрязненная вода достаточно просвечивается солнечными лучами, чтобы заметить в ней добычу. В эту пору лучше всего ловить на белую личинку короеда. Под корой каждого пня ее легко найти. Эта насадка хороша своим заметным в воде белым цветом. В реки она попадает весной с корягами и пнями. Лучший способ лова — на поплавочную удочку без груза. При каменистом, неровном дне северных рек груз часто становится помехой.
С наступлением межени, когда вода очищается и становится прозрачной, хариус перекочевывает под перекаты, но немало его заходит с высокой водой и в мелкие ключи. Я не раз бросал привычные места на реке и уходил от нее по мелким ключам. Здесь попадались такие экземпляры что диву даешься, как они смогли пробраться сюда. Но долго хариусы в ключах не держатся: не позже августа — начала сентября, они покидают их и возвращаются в реки.
Летом хариусы наиболее капризны в выборе насадки. Именно в эту пору рыболову необходимо проявлять максимум наблюдательности и строго следить за жизнью насекомых, вернее — за чередованием их появления. В начале лета насадкой служит комнатная муха, а иной раз и комар. Понятно, для такой насадки крючок должен быть самый маленький. Несколько позже любимой пищей хариуса становятся слепни.
Слепня нужно насаживать с головы, чтобы жало крючка закрывало животик. Не раз приходилось удивляться, с какой ловкостью сбивает хариус животик слепня, оставляя нетронутой головку с крыльями,— к ним он равнодушен.
Примерно с конца июля слепня приходится заменять кузнечиком, ставя крючок побольше. Хорошо удить летом в проводку, с частой подтяжкой, пользуясь обычной удочкой. Хорошо ловить и нахлыстом.
Хариус отлично берет на красного червя, но в районах вечной мерзлоты редко удается его обнаружить.
Хорош в качестве насадки и таракан, но он очень непрочно держится на крючке: рыба его легко сбивает.
С началом осени картина резко меняется, в эту пору ни одна насадка не прельщает хариуса. Он кормится исключительно поденкой (северный вид), в огромном количестве плывущей по реке, стоя на ножках и сложив крылышки парусом.
С берега можно увидеть интересную картину: куда только ни глянешь,— всюду бьют хариусы. То покажется спина, то хвост, то весь он на мгновение выскочит из воды. На предлагаемую насадку, да и на самого рыболова он никакого внимания не обращает, прыгая возле берега рядом с ним. Куда девалась его осторожность?
Но все же способ лова и в эту пору был найден. Это — ужение на обманку. Для обманок были испробованы перья всевозможных птиц, лучшими оказались перья с шеи красного петуха. Удилище при ловле на обманку должно быть длинным — до 6 м — и жестким. Длина лесы — не больше половины длины удилища.
Если место выбрано удачно и обманка хороша, стоит ей коснуться воды, как хариус будет на крючке. При активном клеве лучше всего удить вдвоем. Один занят ужением, второй, стоя на определенном расстоянии, зависящем от длины удилища и лесы,— снимает рыбу. Ловля вдвоем хороша и тем, что можно поочередно отдыхать. А отдых необходим: держать пята-шестиметровое березовое или лиственничное удилище, да еще почти в горизонтальном положении, не так-то легко.
С конца августа и в сентябре крупный хариус хорошо берет и на живца — гольянчика или хариуса-сеголетка. Редки случаи, чтобы хариус пропустил живца. Но крупные хариусы стоят обычно по одному, по два, поэтому приходится довольно часто переходить от переката к перекату. В течение одного и того же дня хариус часто меняет места своего пребывания.
Рано утром его верней всего искать на самих перекатах. Здесь он ночует на мелких местах, где глубина не больше десятка ,санти-метров, спасаясь от крупных хищников — налима и ленка: сюда эти хищники не рискуют заходить.
Как только солнце пригреет, хариус переходит ниже перекатов и на глубокие плесы. В это время он держится недалеко от берега.
Ближе к обеду клев хариуса почти прекращается и возобновляется с пяти-шести часов вечера.
Хариус берет и ночью. При ужении ночью поклевка узнается исключительно «стуком». При ночном ужении может применяться любая насадка.
Идя на хариусов, бесполезно брать с собой больше одной удочки. При быстром течении рек, даже при слабом клеве, больше чем с одной удочкой не справиться, тем более, что ужение хариуса требует частых переходов.
Ленок. Ленок — типичный представитель лососевых в пресных водах. Это настоящий хищник. По внешнему виду он напоминает форель, значительно превосходя ее размерами. Питается он в основном рыбьей мелочью, хорошо берет червя, не брезгает и насекомыми.
В желудке некоторых выловленных ленков было найдено и по одной мыши. Повидимому, мыши попадали в воду вместе с подмытым куском берега. В погоне за мелочью ленок заходит в мелкие протоки, заливы и стоит здесь подолгу без движения, ожидая добычу. В прозрачной, мелкой воде он хорошо виден, но, не всмотревшись пристально, его легко принять за набрякший и потонувший кусок дерева.
Ближе к осени ленки занимают все устья ключей и мелких речек в ожидании скатывающихся в эту пору хариусов и гольянов. В брюхе одного ленка пришлось насчитать 27 мальков-сеголеток хариуса, попался же сам ленок на червя у самого берега.
Специальной охотой на ленка я занимался редко и только в тех случаях, когда удавалась точно установить, что он посещает тот или другой залив. Поставив в заливе две-три жерлицы, легко было проверить, заходит ли сюда ленок.
Насадкой всегда служил гольян. Как живец он очень хорош, благодаря своей живучести. Ленок охотно берет живца почти все лето. В июле, правда, он попадается редко. Больше всего ленки ловились попутно, при ужении хариусов. И каждый раз радовал сильный «стук», оповещавший о том, что ленок соблазнился приманкой.
Один раз удалось выловить двухкилограммового ленка на таракана. Поэтому, как бы ни хотелось пользоваться более нежной снастью при ужении хариуса, от нее приходится отказываться в предвидении возможной поклевки ленка. А там, где имеется мелочь, он себя долго ждать не заставит. Перемещение табунов мальков почти всегда вызвано погоней за ними ленка.
Ленок упорен и настойчив. Мне как-то пришлось вытащить одного с тремя моими же крючками, которые он оборвал в течение каких-нибудь пятнадцати минут. Опыты применения блесны дали неважные результаты. Основная причина этому — частые задевы за крупные камни и коряги.
На «байкал» удалось взять двух ленков, но вскоре моя единственная блесна осталась в реке.
Во всех отношениях ужение ленка сходно с ужением щуки. Та же удочка, та же жерлица и блесна хороши и для него. И своим поведением эти рыбы похожи друг на друга.
Ленок не менее осторожен, чем хариус, поэтому при охоте на него следует пользоваться любым прикрытием, а на открытых местах перед забросом следует посидеть или постоять минут десять неподвижно с вытянутым над водой удилищем. Живец должен ходить: вялый, он мало привлекает ленка.
Мне ни разу не пришлось удить здесь с лодки. Этому мешает исключительно быстрое течение, требующее огромных усилий для подъема лодки вверх. На веслах подняться невозможно, применим только «волок». А одному это делать очень трудно.
Блесной пришлось пользоваться на дорожке с плота. Для этого потребовалось подняться по реке вверх, связать там плот и спускаться на нем вниз. Но и такая охота невозможна без хорошего товарища.
Налим. Излишне здесь описывать эту широко распространенную рыбу. Она везде одинакова. Основным отличием местного налима является лишь его активность и в летний период. Холодная и быстрая вода, повидимому, этому способствует.
Налим является основным врагом хариуса, соответственно: крупный — крупному, мелкий — мелкому.
Охота на налима, особенно начиная с сентября, бывала исключительно удачной. Применял я способ лова, несколько отличный от тех, которыми пользовались местные рыболовы. Мои снасти — закидушки с одним крючком. Большее число крючков, при обилии камней, только мешало делу. Насадка — хариус до ста граммов, а нередко и его половинка.
Основное — это выбор места. Мои товарищи выбирали места поглубже и как можно дальше от берега. Я же забрасывал на самих перекатах, где не глубже одного метра. В редких случаях мои крючки оставались нетронутыми, и я имел возможность заранее подсчитывать количество пойманных налимов по числу поставленных крючков.
Техника заброса закидушек достаточно известна. Необходимо только помнить, что свободный конец должен быть обязательно привязан к чему-либо упругому. Для этой цели я использовал прибрежные лозовые кусты, а где их не было,— срезал лозовые прутья, шнур привязывал к их середине, а концы прутьев прижимал тяжелыми камнями.
Если же закреплялся один конец и рыба имела возможность натягивать шнур в одну линию с прутом-удилищем, она нередко обрывала снасть и уходила. За малыми исключениями, налимы брали взаглот, и, чтобы долго не возиться с ними при утренней проверке закидушек, пришлось завести двойной комплект снасти.
Нужно отметить, что налим обитает не во всех реках. В отдельных притоках Индигирки, достаточно широких и глубоких, обнаружить налимов не удалось. Что заставляло их миновать эти притоки, трудно сказать. По всей вероятности, здесь сказалось влияние режима рек, а также время и место образования наледей. А где наледь, там река промерзает насквозь. Повидимому, более активному в зимнее время налиму реки с частыми препятствиями не подходят, поэтому он и минует их.