Раньше подмосковная рыбалка меня мало интересовала. Мне хватало рассказов друзей по еженедельной бане об уловах на озерце близ моего дома, на Москве-реке, на Можайском или Рузском водохранилищах. Байки эти я воспринимал с иронией. Ирония — следствие моего опыта в добыче рыбы во время редакционных путешествий от журнала «Вокруг света» на Севере, в Сибири и на Дальнем Востоке, а также в то время когда проводил отдых в оаэ немного порыбачил. Там не надо было иметь изощренных спиннинговых снастей или наборов для прикормки. И ленок, и таймень ловились на «мышь» или на блесну с леской, намотанной на банку от болгарского горошка. Еще можно без забот ловить хариуса, гольца и форель, обходясь примитивной удочкой. Нет нужды добавлять, что я никогда не участвовал в соревнованиях по ловле рыбы, хотя на Севере и сам сидел у зимних лунок на озерном льду со своими друзьями, где палии и гольцы исправно клевали, и обратный путь к катеру, ожидавшему в губе Ара, мы проделывали на лыжах с заметно потяжелевшими рюкзаками… А тут тропики, да еще в зимнее время…
Перед вылетом на Канарские острова, где меня ожидала яхта, я накупил всякой всячины. «хвосте» растянувшейся на сотни миль лодочной армады. На яхте — 55-летний капитан Питер Хогден и два его помощника: 27-летний Иохан Хуурман и 38-летний Фил Скэнтлибури, кажется, только и говорили о рыбалке. Три «крутых» спиннинга постоянно были принайтовлены к кормовому ограждению яхты. Главным образом — толстые лески и крупные крючки и блесны. Еще был у меня аварийный набор для лов^ ли морской рыбы, что входит в спасательный комплект лодки «ЛАС-5» с торпедоносца «ТУ-16», — подарок моих друзей-летчиков в бытность моей службы в ВМФ на Северном флоте.
После 20 января, когда проводили 13 гребных лодок в путь.через Атлантику, мы начали плавание южнее Канарских островов, в самом «хвосте» растянувшейся на сотни миль лодочной армады. На яхте — 55-летний капитан Питер Хогден и два его помощника: 27-летний Иохан Хуурман и 38-летний Фил Скэнтлибури, кажется, только и говорили о рыбалке. Три «крутых» спиннинга постоянно были принайтовлены к кормовому ограждению яхты.
Сразу по выходе в океан приманки (искусно сделанные из пластика осьминоги с вращающимися глазами по 16 евро за штуку) цеплялись к стальному поводку с огромным нержавеющим двурогим крюком. Поводок крепился на тонкую, прочнейшую леску с барабана мультипликаторной катушки на спиннинге, который больше походил на какой-то хитроумный агрегате множеством кнопок и рычагов для регулирования натяжения лески. Наживка стравливалась на ходу на расстояние не менее полукилометра! Катушка со шпулей на 2-3 тыс. и лески сверкала на солнце нержавейкой или сусальным золотом и уж точно никогда не ржавела от морской воды. Удилище из углепластика могло гнуться под углом 90° и белее и никогда не ломалось, что бы ни попадалось на крючок: останки рыболовной сети или 20-килограммовая долфин-фиш. Еще до выхода в море были визиты в рыболовные магазины на островах Гомера и Тенерифе, где разнообразие всех причиндалов и особенно цены на них огорошили меня окончательно. И я сразу понял, что мне предстоит увидеть не рыбалку, а какое-то побоище, поскольку к спиннингам прилагались крючья и остроги, биты для глушения рыбы перед подъемом ее на палубу яхты, объемистые ведра и разделочные доски с набором каких-то странных ножей.
Я спрятал подальше свой рыболовный комплект, чтобы не портить и без того небезупречный имидж России. Показал его лишь при расставании, а к тому времени я обзавелся авторитетом внештатного кока и неплохого кулинара по рыбной части. Но, главное, на зависть всем моим друзьям, я лично на взятую с собой снасть поймал то, о чем мечтал каждый из владельцев «крутой» рыболовной оснастки. Я поймал… акулу. Потому уже не было смешков и подтрунивания. Напротив, самый главный рыболов на яхте — ирландец Иохан пристально рассматривал набор с российского самолета 30-летней давности с видимым уважением…
— Я беру это, Василий, — произнес он, бережно заворачивая колючее содержимое в новый пластиковый пакет.
Два тунца и дьявольская рыба
Первого тунца килограмма на полтора Иохан поймал между островами Гомера и Иерро. Это было торжеством для команды и испытанием для меня, потому что блюдо — стейки с гарниром из отварного риса — я готовил в сильнейшую качку. Второй тунец был великолепен — килограммов на 10, а это уже проблема. Наш холодильник работал только во время стоянки у причала, поэтому половину рыбьего мяса мы пустили на стейки, а половину я засолил, сделав надрезы и выставив рыбу на палубу у мачты. Ничего хорошего из солонины не получилось. Я просто вспоминал домашнюю селедку. Да и к стейкам из тунца отношусь с подозрением. Я перевел полкружки доброго испанского оливкового масла, но рыба эта сухая и к тому же ее двухцветность — белые и коричневые пласты — не создает впечатления деликатесного блюда. Впрочем, обо всем этом я до некоторого времени не высказывался. Короче, соленье не понравилось никому, и оно ушло на корм рыбам.
Но пару дней спустя Иохан, а за ним и Питер поймали devil-fish — это метровая похожая на плоскую змею рыба с огромной пастью, усы панной великолепными длинными и острейшими зубами. Я уже подумал, что этот сувенир я покажу моим друзьям-рыбо ловам из Подмосковья. Надо было бы отрезать и засушить голову. Я же попытался засолить дьявольскую животину в тузлуке, а потом высушить на манер воблы… Первым жуткую вонь между салоном и носовыми каютами почувствовал капитан (канистра с тузлуком хранилась во-втором туалете-душе, используемом как склад для провизии). Вытащив рыбин, я увидел хлопья черной шкуры и голую невзрачную тушу каждой из них. Какой тут сувенир! Я их подсушил на леерах, но раскрытая пасть дьявола при очередном аврале с постановкой парусов вонзилась в бедро Питеру. Пришлось порезать на куски злосчастных рыбин и потом использовать как наживку при ловле на якорной стоянке… Замечу, что на яхте царил эдакий театрализованный ажиотаж в отношении рыбалки. Каждая вахта начиналась с восклицаний и заклинаний: фиш, фиш, фиш. При этом проверялись оба спиннинговых удилища и толстая капроновая оснастка с ужасающих размеров крючком, рассчитанная на акулу. Какой рыболов в океане не мечтает выудить акулу, и не толы ко потому что начитался Хемингуэя? Природа азарта — в спортивной борьбе, а не в погоне за вкусным мясом…
Дорада, дорада…
Перед долгожданной дорадой был еще один тунец. Ничтожный. Килограмма на полтора. А говорю я об этом так потому, что все мы жили в Ожидании дорады. Эта благородная рыбка внешне слегка похожа на семгу, однако она белая, как нельма или муксун. Ее почитают на Канарах и на островах Кабо-Верде как деликатес за нежный вкус, отсутствие мелких костей. Подают ее для еды целиком (выпотрошенной, естественно), как правило, на английский манер с чипсами (попросту с жареным в масле картофелем фри). Культ дорады на Канарских островах столь велик, что даже самое популярное пиво на островах носит название «дорада». Кружка этого любимого напитка канарцев и испанцев в любом баре — 2,5 евро — в пять раз дороже литрового пакета приличного испанского вина с континента.
Первая дорада килограмма на два попалась 9 февраля. В это время мы неслись со спасенным гребцом на остров Сал в архипелаге Республики Кабо-Зерде. Спрос на этот деликатес был столь велик, что я посчитал возможным даже как кок не участвовать в трапезе. В противном случае порции могли бы показаться оскорбительно малыми для чувствительного желудка рыболова, особенно автора поимки — Иохана. Я довольствовался овсянкой, благо, задолго до этого у меня родилась программа похудения, и я с удовольствием игнорировал пресловутые стейки из тунца. Кстати, их я невзлюбил еще в 2000 г. на яхтенной регате в Хорватии. Эта рыба гораздо хуже жареного лосося тоже не ахти какого лакомства по сравнению с окунем, треской и судаком. Думаю, это просто реклама, поскольку, на мой взгляд, в тропиках вообще приличной рыбы нет, и наша северная благодать даже в здешних супермаркетах никогда не появляется. Извините, может, это взбрык некоего северного патриотизма, но на безрыбье — до-рада действительно хороша… Итак, первая дорада, зажаренная с двух сторон в духовке, с прилично поперченными чипсами сошла на ура, тем более стол был накрыт в кокпите. Погода позволяла. Хотя и поднос с готовой рыбой, и кастрюля с чипсами покоились на специальных влажных салфетках из замши, удерживающих лежащий на них груз от подвижек при качке…
Акула на рейде порта Таррафал
Никто не ожидал от меня такого подвоха. Мы переместились на южную оконечность острова Сал в залив Санта-Мария. Там и Питер, и Иохан, и даже я поймали по одной из местных костлявых рыб. Прекрасный группер — это пошлая копия костлявого карася, тело которого пронизано мелкими костями от хвоста до головы. — Чем есть такую рыбу, — крамольно высказался я, — лучше открыть банку бычков в томате или, на худой конец, банку тощих латвийских шпротов.
Мои англоязычные коллеги по команде не были со мной согласны. Напротив, к четырем пойманным нами рыбинам Питер за два или три евро прикупил у местных рыбаков еще дюжину этой костлявой пакости. Я как кок обязан терпеть прихоти команды, несущей вахту на руле вдобавок с адской работой по смене парусов. Безропотно я очистил от чешуи и внутренностей и сварил этих поганок с тем, чтобы после этого выбрать из них кости, а после сочинить рыбную пиццу уже без костлявой начинки. Но как же были довольны джентльмены, упустив из вида то, что я потратил на вытаскивание костей больше двух часов.
Вся эта история длилась не более двух дней, и мы переместились на рейд порта Таррафал, что на острове Сан-Николау. Стали на якорь поздно, Питер, Фил и Иохан ушли на нашей дингли на «дрин-кинг», а я, томясь тщеславием после вылова глупого группе-ра, достал свою снасть с леской на жестяной банке, наживил крючок кусочком свиного окорока, опустил снасть за борт и отправился спать. Лишь поутру задребезжавшая банка подняла меня на ноги. Я с трепетом бросился выбирать снасть, на конце которой болталась уставшая от борьбы… акула. Я так вопил, что все проснулись, похватали свои цифровые видеокамеры и мой «Кодак» и, слава богу, засняли меня в момент торжественного подъема главного морского хищника. Хищник был вял от борьбы, но прекрасен и, как потом выяснилось, вполне съедобен.
Мне было неловко. Это должен был сделать кто-то из обладателеи крутой снасти для ловли этих океанических монстров. Но монстр был невелик, и мои коллеги простили мой нечаянный вызов и уплетали акулу вместе с последней порцией свежей картошки из супермаркета на острове Гомера. Впереди маячила сухомятка: порошки, китайская лапша и американские сублиматы для долго путешествующих…
Летучая рыба и настоящая дорада
Наверное, каждый наслышан о летучих рыбах, которых в наших энциклопедиях называют долгоперами. Вероятно, авторы этой версии никогда не видели этих удивительных созданий. Года за два до этого путешествия я слышал от Федора Конюхова, что он даже ел этих залетевших на борт яхты рыбок. Как всякому дилетанту, мне везло. Только мы покинули кишащие рыбой отмели на рейде острова Санта-Лузия и стали на якорь в порту Минделу на острове Сан-Висенти, как я приготовился что-нибудь поймать. Дело в том, что наивная мечта воспользоваться спиннингом с блесной здесь не срабатывает. Прозрачная вода позволяет воочию видеть все это цветастое великолепие групперов и прочих местных карасевых с округлыми маленькими ртами, которые понятия не имеют о том, что надо хватать набегающую на них блесну. Сижу на срезе кормы яхты и с вожделением взираю на почти метровых глупышей, которых ну ничем не взять. Забрасываю снасть с наживкой дьявольской рыбы, кусков бекона или ранее пойманных их же сородичей. Сам вижу, как они подходят к насадке и толстыми противными губами мягко обкусывают ее, никак не реагируя на мое непрерывное подергивание. Короче, пять минут спустя я вытаскиваю голый крючок и наивно насаживаю на него очередную наживку. Местные рыбаки, когда я пожаловался на это безобразие, сказали, что эту мелочь они ловят только сетями, попросту окружая некую акваторию с множеством этих глупых толстогубых созданий. На рынке в Минделу Питер, отчаявшись и тоскуя по приличной рыбе, купил за 2 евро 4 кг серры — довольно вкусной (после дорады, конечно же) рыбы. В то утро со слепящим как всегда солнцем, когда команда отправлялась на рыбный маркет за упомянутой серрой, я снова принялся за рыбалку спиннингом, но с маленькой отечественной блесной. В тот самый момент, когда наши рыболовы вернулись из маркета с серрой, я вытащил на их глазах некое страшилище, которое оказалось летучей рыбой. Она была красивой и кричала, когда я бросил ее на тиковый настил скамьи в кокпите для фотографирования.
— Да отпускай ты ее, — Фил и тот не выдержал воплей несчастной крылатой «птицы». После интенсивного фотографирования мы с Филом освободили пленницу от крючка и бросили за борт. Сложив свои прекрасные плавники-крылья, она мощно вильнула хвостовым плавником и тут же исчезла в глубине.
В начале марта мы навсегда покидали Республику Кабо-Верде. Кроткие и неприхотливые люди островов произвели на нас большее впечатление, чем все их дела в океане. Они добывали рыбу в нужном для жизни количестве, ставили ловушки для ловли омаров. Питер не выдержал, когда к борту яхты явились местные рыбаки с кучей омаров. Выбрали три самых крупных, заплатив 2000 эскудо (20 евро). И все потому, что в Минделу — главном городе Северной гряды архипелага мы видели в меню кафе омара за 25 евро. А через сутки, сражаясь со встречным штормом, мы спешили к нашим гребным лодкам. И тут в рыбацкой жизни нашей яхты случилось самое важное. В ночи затрещала катушка главного спиннинга же выбрали лески двух других спиннингов, чтобы будущая добыча не перепутала дорогостоящие снасти. Это была дорада. Большая, не меньше 5 кг. Это был апофеоз рыбалки. Двигаясь на запад с мощным портным северо-западным пассатом, мы не подозревали, что начнем таскать неведомых для меня самых крупных рыбин в тропической Атлантике.
Самая рыхлая рыба Атлантики
Сначала я подумал, что произошла какая-то авария с парусами. Взволнованный Ио-хан пронесся мимо меня, ворвался в каюту капитана и на своем малопонятном мне ирландском диалекте сказал нечто такое, ч что Питер в одну минуту вырвался в кокпит, и по его торжествующим воплям я понял: на крючке где-то в километре от кормы яхты кто-то попался. Но трещотка на спиннинге так взывала к удаче, что и я через минуту, схватив камеру со вспышкой, стоял на корме, вцепившись в ахтер-штаг, чтобы не свалиться, ибо на самом деле сильно качало.
В три тридцать (это я запомнил) Иохан, Питер и подоспевший Фил втащили в кокпит какое-то существо с горбатой головой. Поначалу я подумал, уж не дельфина ли они вытащили. Но, оглушив рыбину рукояткой от шкотовой лебедки, наши рыболовы торжествующе подняли за хвост почти метровую рыбину, и тут же сработала моя вспышка. Поймать самую большую рыбу всегда приятно, независимо оттого, какова она на вкус. На мое несчастье как кока через четыре часа они вытащили вторую такую же рыбину. Так я впервые увидел долфин-фиш, или, говоря по-русски, дельфинью рыбу. Весь день я готовил и жаркое, и отварную рыбу. Но она была настолько нежной, что пяти минут на сковородке хватило, чтобы цельные куски рыбы превратились в обычное бесформенное месиво. Мне даже показалось, что это вовсе и не рьба, а какая-то белотелая русалка. Ни вкуса, ни запаха. На ланч и обед хватило сил съесть рыбу со спагетти, сдобренным томатом, перцем, горошком и шампиньонами. Утром следующего дня я с молчаливого одобрения главного рыболова Иохана выбросил спроворенную накануне еду за борт…
Мы уже жили очередными встречами с лодками, с гребцами, которые тоже делились своими удачами в рыбалке. Но, главное, впереди маячил Барбадос. Америка была совсем рядом, 2,5 тыс. мильная регата приближалась к концу. Еще четыре долфин-фиш попадались на наши снасти, но, вооружившись парусными перчатками, Иохан с Филом прижимали рыбин к срезу кормы, пассатижами вынимали из пасти крючок и выпускали их восвояси. За три дня до прибытия на самый западный остров Америки — Барбадос поймали 5-килограммовую до-раду. Мы извлекли из самых потаенных углов остатки свежего лука и пару картофелин, сварили спагетти, открыли две банки с маслинами и устроили пир в честь этой самой приличной рыбы. В оставшиеся дни я молил всевышнего не посылать нам глупого тунца и рыхлой долфин-фиш. От греха подальше, мы попросту смотали лески и спрятали спиннинги в капитанскую каюту. Было немного смешно, что мы подходили к Америке безо всяких снастей на корме, теперь нас вдохновляла не рыбалка, а благополучие наших гребцов на лодках и жемчужное ожерелье огней тропиче ского рая, именуемого островом Барбадос — финишного пункта Регаты. Мы предвкушали знакомство с этой страной размером 25×30 км и уже не думали о рыбалке, которая будоражила нас эти долгие два месяца в тропиках Атлантики…